Страх перед страхом - Страница 92

Войдя во двор, Дуня обследовала все стены, стараясь найти какой-нибудь выход в тот дворик. Но так и не отыскала. Ее предположения были верны – туда невозможно было попасть. Никак – разве что через какое-нибудь окно первого этажа. Она прокляла про себя архитектора, в чьей безумной голове родился такой проект. «Впрочем, он, видно, больше заботился о том, как будет выглядеть этот домище с улицы… А что касается удобства жильцов – он об этом не думал. Что ж, задача выполнена, внешне все смотрится очень даже неплохо – этакий серый гигант, вроде слона…»

В квартиру, где жили Врачи, она звонить не стала. Девушка не без оснований рассчитывала, что ей будет оказан не слишком теплый прием. Единственное, на что она могла решиться, – это навестить Анну Петровну. Но прежде всего она поднялась к чердаку.

Тут все было без изменений. И даже, как и раньше, никто не откликнулся сверху, когда она стала звать Василия.

«Неужели опять лезть туда? – подумала она, нерешительно оглядывая отсутствующие ступеньки. – Как же это я в первый-то раз решилась?! Ума не приложу, как я залезла… Ну ничего, сегодня на мне кроссовки и джинсы, как-нибудь…»

Но решиться было очень нелегко. Она долго уговаривала себя, что, если прошла этой дорогой один раз, нет никаких причин свалиться во второй. И наконец, запретив себе смотреть вниз, она пошла на штурм…

Сегодня в ее экипировке были и другие отличия по сравнению с первым разом. В том числе газовый баллончик, который Дуня одолжила у своей матери, ничего об этом не сказав. Если бы та увидела, что дочь достает баллончик у нее из сумки, она бы очень забеспокоилась – куда это та собралась? А мать носила баллончик уже очень давно – после того случая, когда на нее напал какой-то парень в подъезде, ударил по голове и вырвал сумку. Правда, применять это оружие ни разу не пришлось, и Дуня сильно подозревала, что срок годности у баллончика может выйти… Но лучше это, чем ничего, решила она, собирая утром сумку.

На чердаке никого не было. Она обследовала логово, которое устроил себе парень, отметила, что на топчане добавилась потрепанная теплая куртка и ватное одеяло. Рядом на сложенных стопкой кирпичах лежал засаленный газетный сверток. Дуня брезгливо развернула его и увидела колбасные шкурки и обертки от чипсов. Видно, парень собирался выкинуть мусор, но забыл.

Она с некоторым облегчением выпрямилась и огляделась по сторонам. Слов нет, вид отсюда открывался впечатляющий, и дышалось легко. Но ей было очень не по себе, когда она смотрела сверху на все эти крыши, и ощущала свое абсолютное одиночество, какую-то неприкаянность.

Пошел седьмой день, как пропала Нелли. И о ней все еще не было никаких известий. Стоя на крыше, глядя в светлое вечернее небо, которое с оглушительным стрекотом пересекали стрижи, девушка с какой-то обреченностью подумала, что нет никакого смысла ждать, что Нелли вдруг вернется. «Все кончено, и я напрасно ее ищу. Напрасно пытаюсь обнаружить какие-то следы. Ее нет слишком долго. Это уже чересчур – неделя. Я даже с милицией связалась, а толку – никакого».

Она еще раз внимательно осмотрела весь доступный участок крыши. Кроме пустой пивной посуды и коробки с заплесневевшим тряпьем, ничего интересного не нашлось. Тут не было ни книг, ни журналов, исчез даже приемничек, который она заметила в первый раз. Возле топчана стояла жестяная банка с окурками, на одеяле лежала скомканная мужская рубашка. И больше никаких следов того, что здесь постоянно кто-то проживал.

«Придется его ждать, – тоскливо подумала она, оглядывая горизонт. – Второй раз сюда не полезешь, а у них дома не поговоришь… Можно было, конечно, позвонить и назначить ему встречу где-нибудь в другом месте… Но разве бы он пришел? Это после того, как я стукнула на них в милицию? Теперь-то я уверена – дело тут нечисто. Ну что ж, подожду. Все равно сюда вернется…»

Она дала себе слово ждать не больше часа. Девушка подозрительно оглядела топчан, прикидывая, какие насекомые могут обитать в этих тряпках. Потом откинула их и осмотрела покрытый целлофаном матрац.

– О боже! – брезгливо воскликнула она, кончиками пальцев приподнимая целлофан. – Боже… Какая гадость…

Полосатое тиковое покрытие было густо усеяно темными пятнами, кое-где было прорвано, и от матраца исходил сырой гниловатый запах. Она поморщилась: «Спать на таком, когда дома есть нормальная постель! Да он просто псих, этот Василий! Имя кошачье, и живет на крыше, как котяра… Где он выкопал эту гадкую лежанку? Это же все равно что спать на помойке! А еще возмущается, что все чердаки заняты бомжами! Сам-то чем лучше?! И у такого типа зимой откуда ни возьмись появилось восемь тысяч долларов?!»

Она в сердцах уселась на топчан, забыв о брезгливости. «Нет, что-то здесь не так! Расписка была не на его имя – что же ему-то было беспокоиться?! Деньги доставал не он, а Леня. А вот передавал Василий. Только вот расписку почему-то не вернул Леньке, хотя, по правде говоря, должен был это сделать… Нет, тут что-то не так. Если с парней не требовали вернуть этот долг – к чему им вообще было беспокоиться? Оба не богачи. А Ольгин муж только смеется, когда говорит, что эти деньги ему были не так уж нужны. Кому и когда не нужны деньги? Ольга же сама сказала, что дела у него теперь идут не так блестяще, как прежде. Видно, научился считать копейку. А тут не копейки, тут приличная сумма… Хотя он еще и в состоянии отстегнуть всю эту пачку долларов жене на мелкие расходы. Нет, это у меня не укладывается в голове…»

Внизу послышался какой-то шум, и Дуня замерла. Она слышала, как по сломанной лестнице кто-то взбирается на чердак, тихо, но отчетливо матерясь. Еще пара секунд – и в проломе появилась взлохмаченная голова. Девушка увидела ее с затылка, и ей показалось, что это Василий. Однако, когда парень вылез на крышу, она узнала в нем Петра.